Выпущенные по приказу Буденного пристрелочные снаряды накрыли цель.
— Хорошо! — сказал Буденный. — А теперь всем бронепоездам и батареям открыть беглый огонь! — Он повернулся и подал знак артиллеристам.
— По кавалерии! — рявкнул Шаповалов.
— По кавалерии! — повторил в трубку сразу вспотевший телефонист.
— Шрапнелью!.. Прицел двадцать пять!.. Трубка двадцать пять!.. Беглым!.. Огонь!..
За горой все содрогнулось. Грянул залп. Вслед ему батареи загремели беглым огнем. Шквал за шквалом неслись снаряды, наполняя воздух свистом и клекотом.
Ворошилов, привстав на стременах, смотрел из-под руки навстречу солнцу, где гремел огненный вал. Он видел, как атакующая кавалерия внезапно остановилась и начала медленно осаживать. На его глазах только что стройный боевой порядок превращался в метавшееся месиво всадников. А во фланг белым уже выходили из балки бригады 4-й дивизии. Левее замелькали шлемы-богатырки 11-й. Сверкнули шашки. Полки пошли в атаку. Стрельба смолкла. В наступившей тишине слышался только конский топот.
Городовиков весело посмотрел на Буденного.
— Вот, Семен Михайлович, какой паник получился кадетам! — сказал он, посмеиваясь. — Разрешите и мне пойти в атак? Мне тут делать нечего.
— И нам тут делать нечего. Едем и мы, — подхватил Ворошилов.
Он поправился в седле и пустил лошадь в галоп. В ушах завыл ветер. Ломило шапку назад. Перед глазами Ворошилова рубились отдельные всадники, группы. Всюду валялись люди и лошади. Но догнать главные силы мамонтовской кавалерии было трудно. Она с размаху бросилась вниз по крутому склону горы и, не задерживаясь, неудержимо катилась все дальше и дальше на юг…
13
Тимошенко и Бахтуров стояли на высоком кургане и молча смотрели в ту сторону горизонта, где колыхалось огромное зарево. Пламя то замирало, то, ярко вспыхивая, освещало низко нависшие тучи.
Потом и вправо от того места, где стояли они, сверкнула зарница, и в темном небе стал, трепеща, разливаться красноватый отблеск огня. Налетевший ветер принес с собой тревожный гул канонады.
— Жгут, злодеи, Донбасс! — хмуро сказал Тимошенко. — Гляди, кругом пожар.
— Как, как ты сказал? — спросил Бахтуров, быстро взглянув на начдива.
— Я говорю: пожар кругом, — повторил Тимошенко. — Эх, и в такое время в резерве стоять!
Но Бахтуров уже не слушал его. Вынув записную книжку, он что-то торопливо записывал.
Тимошенко молча посмотрел на комиссара.
— А ведь это Горловка горит, — сказал он.
— Ты думаешь?
— Она самая. Я хорошо знаю эти места.
Пожар разгорался. По степи сполохами ходили огненные блики. Теперь стало видно, что влево, почти у самого горизонта, двигалась какая-то масса.
— Посмотри, посмотри, Семен Константинович, что там чернеется? — показывал Бахтуров.
— Наши пошли, — сказал Тимошенко, зная, что в той стороне должна была двигаться 4-я дивизия, получившая приказ Буденного занять Горловку ударом с северо-востока.
Он не ошибся. Это была действовавшая отдельно первая бригада 4-й дивизии, только что опрокинувшая заслон белых.
Митька Лопатин ехал в своем обычном месте, позади Ступака, и думал о том, что еще немного — и он увидит родные места. Все эти дни Конная армия с жестокими боями шла по Донбассу, и он почти не смыкал глаз, находясь то в разведке, то участвуя в боях вместе с. полком.
Сейчас, пользуясь тем, что бригада шла шагом, он дремал, сутулясь в седле.
Начинало светать. Впереди, на сероватом фоне восхода, чернели высокие трубы поселка, сожженного орудийным огнем.
Митька вздрогнул и выпрямился.
Позади себя он услышал знакомый сипловатый голос Меркулова.
— Есть у них, понимаешь, один капитан или подполковник. Туркул — фамилия, — говорил Меркулов, покашливая. — Начальник контрразведки. Родной брат генерала Туркула. С ученой собакой ходит. Ребята сказывали: страшила, каких свет не видывал. Глаза кровью налитые, как пламя, горят. Шерсть дыбом… Ну, и как Туркул какого из наших в плен поймает, так зараз голым разденет и к дереву либо к столбу привяжет, а сам на собаку: «Бери!» Ну и та, значит, терзает его. Она у него так уж приученная… Очень я желаю этого капитана поймать, — заключил Меркулов, оглядываясь.
Полк втягивался в поселок. По обе стороны дороги дымились развалины.
— Гляди, еще висят! — показал Меркулов.
Вправо от дороги на перекладине качелей висело несколько трупов, по виду шахтеры.
Вдали стукнул одинокий выстрел. Лошади встрепенулись и запрядали ушами, прислушиваясь.
Колонна взяла рысью. Получив приказ Ступака сменить с Федоренко головной дозор, Митька Лопатин снял винтовку и пустил лошадь галопом навстречу налетавшему порывами холодному ветру.
Близ поселковой рощи шумела толпа. Со всех сторон подбегали все новые люди. В толпе виднелись засаленные фуражки и шапки шахтеров. Слышался говор. Возбужденно размахивая руками, люди смотрели в степь, где за косой сеткой летящего снега виднелись какие-то всадники.
— Наши! Наши идут!
— Дождались, ребята. Ура!
— Гляди, гляди, еще едут!
— Наши? А может, не наши? — опасливо говорил старый шахтер, прижмуривая подслеповатые глаза. — Гляди, сынки, чтоб плохо не вышло.
— Да нет, дедуся, верно ведь наши! — радостно вскрикнула стоявшая с ним румяная девушка. — Вон и шапки-то другие.
Вблизи послышался быстрый конский топот. Из-за крайнего дома во весь мах выскочили один за другим два всадника. Передний, Митька Лопатин, лихо подскакал к радостно гудевшей толпе и, с ходу остановив запотевшую лошадь, весело крикнул:
— Здорово, братва!.. Ну, вот и мы!
Громовой крик «ура» потряс воздух. Тучи галок взвились над рощей и, кружась, стремительно понеслись на ту сторону поселка.
Бойцы спешились. Народ надвинулся, обступил их плотной стеной.
— Товарищи… милые… Спасители наши…
Старый шахтер, взяв обеими руками Митьку за плечи, с силой тянул его к себе. Митька сразу не понял зачем и, только ощутив на губах прикосновение колючей щетины, почувствовал, как сердце у него словно оборвалось и полетело куда-то…
Плача и смеясь, горняки обнимали буденновцев.
— Сынок, а сынок! — теребила Митьку старушка с кошелкой. — На-ко вот, возьми пирожка, — говорила она, дотрагиваясь до него иссохшей рукой. — Вкусный, попробуй да возьми про запас.
Митька улыбался растерянной ребячьей улыбкой.
— Спасибо, мамаша. Ну куда я с пирогами?..
А с другой стороны чьи-то руки протягивали ему кувшин молока.
«Вот народ! — думал Митька. — У самих есть нечего, а последнее отдают».
Мимо него прошел рысью эскадрон, сменивший походное охранение.
— Слышь, сынок, бери табачку, — предлагал старый шахтер, подавая ему полный кисет. — Сам садил. Крепкий. Продерет по самые шпоры… Да нет, нет, весь бери! У меня много, — говорил он, видя, что Митька берет на закурку.
Внезапно в толпе произошло движение. Здоровенный парень в шахтерской блузе, сидя на небольшом пузатом коньке и доставая длинными ногами почти до земли, пробивался к бойцам.
— Эй, братва! — кричал он. — Где тут принимают в буденную армию?
— А ты кто таков? — спросил Ступак, глядя на парня, который, сидя на подушке вместо седла и вдев ноги в веревочные стремена, норовил пробраться к нему.
— Коногоны мы, товарищ. На шахте работали.
— И много вас?
— Много… — Парень повернулся и показал рукой в сторону поселка.
Оттуда, болтая руками, подъезжали всадники.
— Ну, так становитесь, ребята, в сторонке, — спокойно распорядился Ступак. — Начальство вот приедет, разберется.
Шахтеры подъезжали, спешивались и отводили лошадей с дороги, по которой непрерывным потоком шла конница.
— Что за войско? — раздался над Ступаком знакомый голос.
Взводный оглянулся. Около него остановились Буденный и Ворошилов.
— Разрешите доложить, товарищ командующий. — Взводный вытянулся и отчетливым движением старого служаки приложил руку к косматой папахе. — Вот эти ребята желают до нас поступить.
— Ну что ж, это хорошо, — сказал Буденный.
Он слез с лошади, передал ее Феде и подошел к притихшим шахтерам, которые во все глаза смотрели на него.
— Так, значит, товарищи, хотите к нам поступить? — спросил он, прищурившись.
— Хочем!.. Желаем!.. — загудели в ответ голоса.
— Это, конечно, дело хорошее, — заговорил Буденный. — И нам хорошие бойцы нужны. Но знаете ли вы, ребята, что такое Конная армия? У нас, прямо сказать, закон такой: мы рвемся вперед. Бойцы у нас лихие, кони хорошие, а у кого плохой — умей достать у противника… Но кто пойдет назад, кто будет панику разводить, тому мы рубим голову. Так вы и знайте. И кто не выдержит такого режима, такой дисциплины, у кого гайка слаба, кто на себя не надеется, тот сматывайся сейчас же, чтобы после не было неприятностей. Нам нужны только герои…
